Аида ПРЕДЕЛЕ, священник лютеранской церкви, Латвия:
- Дорогие друзья! Я думаю, что вы меня простите за то, что я очень плохо говорю на русском. Но я думаю, что вы меня поймете. У меня вопрос к самой себе и ко всем, поскольку я считаю, что христианство во многом не в ответе, следовательно, вопросы ко всем нам. В Риге идет такой процесс, который мы называем "мешками". В ЧК были найдены мешки, в которых были списки нескольких тысяч людей, которые сотрудничали с ЧК. Сейчас эти списки уже не в мешках, а в памяти компьютера, но псе равно речь идет о "мешках". И вот когда все это началось, выяснилось, что депутаты в свое время подписались, что они не будут сотрудничать с ЧК. Но в этих мешках оказались все таки фамилии 5 депутатов, которые также подписались. Один из них сразу и откровенно сказал: да, было такое дело. Он написал па целых 4 газетных страницах признание и качестве покаяния. Получилось так, что церковь молчала. Я представляю Христианский демократический союз Латвии и хочу заметить: мы просили, чтобы церковь сказала что-нибудь по этому вопросу. Церковь молчала и получилось так, что единственными были мы, христианские демократы, кто поднял этот вопрос. Мы все таки проголосовали за то, чтобы эти 4 депутата положили свои мандаты, чтобы ушли и не работали с нами. Теперь о выступлении этого депутата. Он видный профессор-медик, рассказал, почему он делал это, и в какой мере он виноват. Мой вопрос заключается в следующем. Вот нас упрекали: как вы, христиане, когда церковь молчала, вы выступили за то, чтобы они ушли из Сейма и чтобы все об атом узнали? И тогда мы ответили, что можно простить только того, кто сам понимает свою вину, кто пришел со своей виной. Так вот: христианин –это человек, который лишь со слезами на глазах все и всем прощает.
Г-н ДРУЦЭ:
- Поблагодарим Аиду Пределе, единственную женщину-священника на пашей конференции, за очень славную и очень разумную реплику. В стремлении очистить свой дом от привнесенной в него скверны, несомненно, Латвия пошла гораздо дальше Молдовы, поставив на обсуждение в своем парламенте вопрос, волнующий сегодня все народы, вышедшие из тоталитарной империи. Ни для кого не секрет, что среди нас ходят вчерашние сотрудники органов КГБ. Может быть их много, кет даже очень много, и хорошему хозяину надлежит, как говорит Библия, в конце концов отделить зерна от плевел.
В латышском сейме вопрос отделения зерен пшеницы от плевел уже ставился: на ком из депутатов есть этот грех и на ком нет его? И если грех есть, насколько он совместим с депутатским мандатом. Представляю, какую бурю вызвала бы постановка подобного вопроса в молдавском парламенте, в украинском, а то и в самой Думе... Боюсь что мы, бывшие, республики Союза, находимся на разных стадиях в своем движении к демократии.
Не углубляясь в эту деликатнейшую проблему, хочу поделиться своим небольшим опытом. Года три-четыре тому назад Егор Яковлев ~ один из самых блистательных российских журналистов, которому я как-то поведал о пристрастном и непрерывном интересе репрессивных органов к моей работе и моей жизни, будучи человеком решительным и бескомпромиссным, работавшим тогда на посту Председателя Гостелерадио, вдруг предложил: "А знаешь что? Давай подготовим передачу". Мизансцена, сказал он. будет выглядеть следующим образом: столик, на нем папки с доносами на тебя. За столиком - Бакатин, недавно назначенный главой этих органов, и Друцэ один из самых гонимых писателей. Произойдет встреча, будет разговор, выяснение отношений..."
Дело было осенью девяносто первого года. Мы все еще праздновали победу над несостоявшимся путчем. Не откладывая дело в долгий ящик, Яковлев тут же, при мне, условился о передаче с Бакатиным и улетел куда-то за рубеж на неделю. Готовясь к передаче, я взял на себя инициативу и позвонил Вадиму Викторовичу. Все знают, что импровизации только тогда хороши, когда они хорошо подготовлены, а мы с Бакатиным почти что не были знакомы. "Завтра в десять, - сказал Бакатим в трубку. - "Жду".
На следующий день впервые в жизни я переступил порог этого учреждения. Дежурившие в приемной смотрели на меня как на свалившегося с неба. Бакатин долго обсуждал с Горбачевым военные события в Южной Осетии. Потом положил трубку. "Что ж, давайте поговорим".
На столе лежала объемная зеленая папка, в которой было около тысячи страниц, а может и больше. Сам Бакатин выглядел уставшим и расстроенным. Для порядочного человека перелистать такую уйму доносов - труд нелегкий. Конечно , - сказал он после долгой паузы, кивнув в сторону толстой папки, - "все это - грязная и возмутительная история. Там Вы можете найти всех ваших друзей, соседей, начальников и Бог знает кого там только нет. Можете полистать, если хотите".
"Нет, - сказал я Бакатину после некоторого раздумья, - я не возьму эту грязь в руки. Ваша организация заказала эту музыку, вам ею и наслаждаться. Это часть вашей биографии, а не моей". На том и расстались.
Потом я долго еще возвращался в мыслях к этой встрече, пытаясь объяснить самому себе свой поступок. Конечно, доносчики репрессивных органов - это недостойнейшая часть нашего общества, но и сам тоталитарный режим - позор рода человеческого. И если уж выбирать, проводить, как говорят, демаркационную линию, то проще будет выбрать зерна пшеницы из этого моря плевел. И как будет выглядеть тогда мир Божий, с чем мы останемся?
Участвуя в конференции, посвященной апостолу Павлу и проблемам современного мира, помня извилистый путь Апостола - от гонителя христиан до одного из основоположников христианства, не будем отнимать у наших гонителей право быть иными, если они смогут и если им в этом поможет Господь! В этом смысле трудно не согласиться с отцом Георгием - пусть каждый кается перед собой, перед своей горестью и перед Богом.
Г-н ЗУБОВ:
- Я хотел бы сказать несколько слов по поводу двух глубоко взволновавших меня докладов - Адольфа Хампеля и отца Георгия.
Начну со второго доклада, каждый факт которого не вызывает сомнений. Есть лишь один момент, который отзывается каким-то диссонансом. Что-то немножко здесь не так. Я думаю, что каждый священник, когда к нему подходят люди, которые имеют некоторую муку в душе и открывают свой грех властью, данной от Господа, этот грех изглаживается и на земле и на небе. Но так же есть прекрасный опыт, когда священник видит, что кто-то из его прихожан не может исповедать свой грех, или просто не сознает его. Мы большинство наших грехов не сознаем. Мы видим ничтожную часть того, что на самом деле мы совершаем против Бога и ближнего. В этот момент духовной слепоты нельзя говорить человеку, хватая его за грудки: "Ваня, покайся, я тебе говорю, или хуже будет". Покаяние - это таинственный процесс, протекающий внутри человека. Нарыв греха должен созреть и лопнуть. Коли мы здесь все начали говорить очень откровенно, я скажу, что мой духовник года два или три в моей юности терпел, когда я встречался с одной женщиной, не вступая с ней в брак. Он терпел это, не запрещал мне встречаться и позволяя мне подходить к исповеди и причастию. И наступил момент, когда все свершилось, грех был преодолен и он сказал мне: "Я за тебя плакал все эти три года". Но он все это время ждал. Это был для меня опыт на долгие годы, и я думаю, что это был верный путь. Мы не можем требовать от патриарха или от епископов покаяния, мы должны ждать этого момента, молиться о раскрытии сердец народа, п том числе и клира церковного. А поскольку мы и сами, т.е. каждый из нас - это часть Русской церкви, то не других надо призывать каяться, себя считая невиновным, но покаяться в грехах наших самому. Я все-таки не совсем согласен с нашим председателем в том, что покаяние - исключительно внутреннее и личное дело. Безусловно, это так, но коль речь идет о покаянии целой институции, деяния которой не связаны непосредственно с чьей-то личной совестью, но связаны с совестью миллионов людей, который в нее входили, он же руководил ею, то это покаяние должно быть публично. Когда наступит этот момент, это будет великий момент очищения. Он наступит, я в этом уверен. И Русская церковь выйдет из настоящего тупика. Мы имеем в России великий пример покаяния власти, когда человек, лично ничего не совершивший, я имею в виду царя Алексея Михайловича, приносит публичное покаяние перед всем народом, покаяние перед мощами митрополита Филиппа, убитого его далеким, даже не ближайшим родственником - царем Иоанном Грозным. Босой, в слезах, перед осей Москвой, шел он за гробом священномученика. Такие моменты бесконечно нужны, но к ним надо подойти. Надо молиться, не требовать, смиренно ждать этого момента и тогда он наступит.
Что касается
доклада Адольфа Хампеля, хотел бы заметить: меня глубоко взволновал его рассказ
о беседе с сербскими епископами. Я помню случай, как у одного из моих друзей
возник какой-то конфликт между женщинами в церковном совете: кто-то кого-то
обидел. И отец Борис запретил тем, которые поругались, подходить к причастию,
пока не примирятся друг с другом. И тогда одна из женщин сказали другой: "Прости меня за то, что ты меня
обидела". Так решила она просить прощения. Я уверен в том, что
процесс осознания внутренней вины всегда самый важный. И здесь есть один топкий
момент, па который, я боюсь, попалась значительная часть сербов, и все мы
попадаемся на этом. Мы готовы прощать личные грехи, по грехи народа,
государства считаем чем-то совсем другим. Нам очень
трудно критиковать свой народ, свое отечество. Однако, отрекаясь от народа, государства, отечества, обычаев земли, мы не
теряем их. Мы ставим нечто значительно выше
земного отечества паше небесное отечество, или царство Божие. И оставляя земное,
мы, люди неба, и земное можем исправить. И поэтому, когда происходит такой конфликт, надо всегда найти в себе силы
сказать: я не прав, мой народ не прав. Это тяжело. Это крайне тяжело. Я,
русский человек, тоже приношу покаяние за свой народ. У пас есть такая странная
склонность, во всяком случае, у многих людей, что надо поддерживать
единоверных, скажем, сербов. Это глубочайший абсурд и глубочайшее заблуждение.
Потому что на самом деле не тот нам брат, кто брат по крови, по вере, по
исповеданию, по тот, кто живет Богом, - тот нам брат и сестра, и матерь. И
поэтому политика, на которую могут подталкивать государство некоторые "патриотические круги",
политика поддержки одной стороны, единоверной, в отличие от другой
стороны, иноверной - это политика глубоко пагубная. Она только разжигает
конфликт и только углубляет его. Я знаю, что такой же грех есть и у Западной
Церкви, поддержавшей в свое время хорватов и словенцев. Но не мне говорить об
этом. Однако я глубоко сожалению, что значительная часть наших русских православных людей патриотизм крови и
исповеданья ставить выше любви Христовой и мира. То же самое в вопросе
мусульмано-христианских конфликтов. Когда был конфликт в Карабахе, очень многие
армяне говорили: вы должны поддержать
христиан, это же глупо поддерживать мусульман. Я думаю, что каждый из
нас должен поддерживать только правду. А правда не в том, что мусульмане всегда
не правы, а христиане правы. Правда в том, что есть отсутствие мира в
Закавказье и желание овладеть этой землей, что идет борьба за землю, за власть,
но не борьба за истину. Ибо спор за истину решается не ценой чужой крови, но пролитием своей, решается исповеданием, а не
ненавистью.
[Предыдущий] [Содержание] [Следующий]