Герольд ВАЙС,

колледж Святой Марии, Нотр-Дам,

штат Индиана, США:

АПОСТОЛ ПАВЕЛ О СВОБОДЕ И НАЦИОНАЛИЗМЕ

Политологи, похоже, мало сомневаются в том, что национализм является главнейшей характеристикой современного мира.[i] Несмотря на отсутствие единого мнения о точной природе или корнях национализма,[ii]почти все, кажется, согласны с тем, что национализм оставил неизгладимый отпечаток на нашем времени. По мнению некоторых, он является величайшей угрозой миру и стабильности на земле[iii] Другие, настроенные не столь пессимистично и видящие в нем некоторую ценность, тем не менее соглашаются, что силой национализма нужно управлять и направлять.[iv] В противном случае он окажется гибельным.

Ни либеральные интеллектуалы 19 века, ни марксистские идеологи не воспринимали национализм серьезно. И те, и другие отвергали национализм по различным, но сходным причинам, считая, что желания кланов сохранить свою общинную индивидуальность, выраженные политическими способами, являются регрессивными. Считалось, что подобное отношение характерно для племен прошлого, когда господствовали страсти, а разум еще не проявил своей полной силы. Просвещенной же Европе не следует, по их мнению, останавливаться на подростковом этапе своего развития.

В соответствии с либерализмом 19 века гражданское равенство и индивидуальные Права первостепенны, а проявление племенного интереса есть признак примитивизма, которого не должно быть в народе, чье развитие достигло современности. Регионализм, проявляющийся в национализме, считался угрозой либеральному видению человеческой натуры, руководимой универсальной властью законов.

Маркс разделил Европу 19 века на нации с историческими претензиями, и нации, которые исчезнут по мере восхождения истории по революционной тропе к бесклассовому обществу. Маркс и его интеллектуальные наследники воспринимали наличие националистических сантиментов как иллюзию, изобретение политикой, интеллектуалов и другой элиты, манипулирующей невежеством с целью создания образов индивидуальности, не существующей в реальности. В этом отношении Марксисты, возможно, были довольно прозорливы. Сегодня многие считают, что образ нации, сложившийся во многих обществах, в сущности, есть конструкция системы образования, созданной патриотами и поэтами.

Тем же, кто считает национализм феноменом, возникшим с распадом современных Империй, начиная с крушения наполеоновской империи, разговор о национализме и Святом Павле может показаться анахронизмом. При подобном подходе я буду Первым, кто согласится с этим. В таком случае, невозможно говорить о национализме в Англии времен Генриха VIII, или национализме в Германии времен Мартина Лютера, а тем более национализме среди евреев во времена Святого Павла.[v] Однако разве евреи не страдают от гнета Римской империи? Разве не боролись они за Освобождение? Разве не являлись им видения того, как их нация снова становится уважаемой среди народов? Разве преобладающая в то время еврейская Теология не была националистической?

Теология Восстановления утверждала, что славная власть иудеев времен Давида и Соломона будет восстановлена. Бог восстановит богатства Израиля. Эта фраза появляется в книге Деяний Апостолов, когда перед Вознесением ученики спрашивают: "Не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты Царство Израилю?" (1:6). Возвращение Царства Израилю является центральным для WELTANSCHAUUNG тех, кто видел в этом событии ключ к счастливому будущему человечества. По их мнению, Израиль - центральный игрок в мировой истории. Спасение язычников зависело от возвращения богатств Израилю, который не обладал в то время национальной независимостью. Хотя вооруженная борьба Маккавеев была частично вызвана разногласиями между аристократическими домами, желавшими осуществлять контроль Высшего Священства и Храма, их целью являлось восстановление трона Давидова.

Мессианская надежда восстановления богатств Израиля объясняет многочисленные восстания среди евреев во времена Ирода. Несмотря на хорошие в целом отношения Иродов к евреям, проявившиеся в постройке великолепных городов, храма в Иерусалиме, а также в значительных религиозных правах в Империи, Иродов ненавидели как осведомителей римлян. В Деяниях Апостолов упомянуты восстание под предводительством Февды и под руководством Иуды Галилеянина во время переписи (Деян. 5:36-37). Именно в этом свете мы рассмотрим Павла.

Нет сомнения в том, что для Павла Христос означает свободу. В центре его Евангелия звучит неоднократное утверждение "Христос освободил нас для свободы" (Гал. 5:1), и очень полезное напоминание о том что "Господь есть Дух; а где Дух Господень; там свобода" (2Кор. 3:17). Однако в вопросах свободы Павел был реалистом Он понимал, что свобода - это не просто лозунг, который толпа скандирует в порыве эмоционального экстаза.

Я родом из Уругвая, этого маленького государства на реке Ла-Плата, которое служит буфером между Аргентиной и Бразилией. В тридцатые годы 19-го столетия, когда народы Южной Америки вырывались из колониальной хватки Испании и Португалии, 33 уругвайца переплыли реку со стороны Аргентины и попросили женщин одного небольшого городка в центре страны сшить им флаг, под которым они будут биться за независимость. На флаге были вышиты слова LIBERTAD О MUERTE - Свобода или Смерть. Этот лозунг наверняка зажигал сердца тех, кто присоединялся к армии для борьбы. Однако Павел знал, что в лозунге свободы не найти. В сущности, найти свободу невозможно. Свобода не стоит на своих двух ногах, предлагая убежище всем ищущим ее. Это слово означает отношение.

В любом разговоре о свободе, претендующем на смысл, необходимо уточнить: от чего мы свободны, и для чего   мы свободны. Я уже упомянул, что в вопросах свободы Павел был реалистом, потому что в своих работах о свободе он действительно уточнял это. Для него иллюзией был не национализм, но абсолютная свобода. Никто на земле не в состоянии объявить себя источником или получателем свободы как таковой. Павел не заявлял, что свобода там, где христиане. Он говорил, что свобода там, где Дух Господень, что означает, что среди творений Божьих свобода может быть найдена только в Господе.

Свобода, которую дает Господь, по Павлу, есть свобода от Закона, свобода от греха и свобода от начальств, властей и мироправителей века сего. Позвольте мне демифологизировать его понимание свободы.

Космос еврея 1-го века помещал его в мир, более не контролируемый непосредственно Богом, бросал в космическую темницу другой космической силой-грехом. На вершине мира находились троны, ангелы, начальства и силы воздуха, державшие мир на дне космоса. В самом мире человечество было разделено Законом на евреев и язычников. Таким было состояние творения, выпавшего из-под прямого контроля Бога. Но Бог показал Свою спасительную силу, Спою праведность через смерть и воскресение Иисуса Христа Павел провозглашает свободу от Закона, от греха, от сил космоса, утверждает свободу для послушания веры, для праведности и  для  Бога, и тем самым переворачивает иудейскую WELTANSCHAUUNG вверх ногами, однако не желая отказываться от своей принадлежности к евреям.

Павел признавал, что свобода не есть нечто, получаемое человеком в личное владение. Она, скорее, есть лишь условие, существующее для живущих в обществе, Возможное се поддержание зависит от многих внешних сил. В различных общинах формы свободы варьируются. Если свобода не ограничивается Конкретной человеческой жизнью, значит ее источник находится вне. человека. Свобода, происходящая из определенной идеологии, такой как демократия, капитализм или коммунизм, способна существовать только в пределах этой идеологии. Свобода, поддерживаемая материальными богатствами, существует столько же, сколько это богатство. Свобода, источником которой является власть или военная сила, ограничивается могуществом оружия. Один из самых трудных уроков состоит в том, чтобы понять, что свобода, исходящая из силы оружия, не является свободой для демократии, или любой другой предпочитаемой Идеологии, а свобода, обеспечиваемая богатством, не есть свобода для мира и счастья.

Павел думал об истинной свободе - свободе от смерти. О свободе, которая для Бога и для жизни. Он воспринимал Евангелие как силу, приносящую такую свободу. Он определял Евангелие не как набор доктрин, но как учение, достойное нашего интеллектуального рассмотрения. Для него Евангелие "есть сила Божия ко спасению" (Рим. 1:16). Свобода, о которой он писал, исходит именно из этой силы.

Мы можем спросить: "Какое спасение может совершить эта сила?" Время рассмотреть Теологию Восстановления. Воспринимал ли Павел свободу как исполнение надежд на восстановление национальных богатств Израиля? Ответ на этот вопрос очевиден - "нет".

Павел был апокалиптическим иудеем. В целом апокалиптицизм иудеев разделял Точку зрения Теологии Восстановления. Иудейско-христианская книга Откровений Также разделяет эту точку зрения. Эта книга о святом народе Всевышнего, о Народе, страдающем на земле от преследований и мучений, стеная под алтарем Храма. Однако его триумф несомнен. Он наследует Новый Иерусалим, где на троне будет восседать Царь Царей, Господь Господ. Алтарь, трон и Иерусалим являются символами нации, которой даровано спасение и хорошая жизнь. Однако в видении Павла трон, алтарь и Иерусалим не имеют ни малейшего значения. Израиль не является центром человеческой истории. Эта нация потеряла свою роль.

Павел представлял себе спасение как прославленное существование, в котором участвует все творение - полностью и на равных (Рим. 8:21,30). Он ожидал второго пришествия Господа, который придет судить мир, воскресить мертвых и вознести нa небеса святых, которые будут живы на тот момент (1 Кор. 15:24-26, 51-54). Он был полностью уверен, что славный приход его Господа произойдет еще во время его жизни (1 Фее. 4:15). Хотя в этом вопросе история показала его неправоту, его видение было устремлено в будущее. Он писал "Ибо мы спасены в надежде." (Рим. 8:24, сравн. Рим. - 5:5, Гал. 5:5).

Вышесказанным я хотел бы обратить внимание на тот момент, что каким бы не было его видение будущего, оно не отрицало для него реальности настоящего. Обратите внимание на форму глагола в последней цитате "Ибо мы спасены в надежде". Он жил, полностью посвятив себя жизни на земле, в которой он воссоздал смерть и воскресение Христа - события прошлого по отношению к периоду жизни Павла. Он считал христианские общины на земле тем способом, которым Тело Христово присутствовало не мистически, но социально, среди суеты и сутолоки человеческой деятельности.

Он очень беспокоился о том, чтобы христианские общины не распадались по причинам, часто становившимся виновниками раздела человечества. Политика, экономика, природа и культура - все они были источниками разделов и войн между людьми. Павел рассматривал эти глубокие разделяющие линии как искусственные и нереальные. Он осознал, что Христос приносит свободу от необходимости строить стены, которые разделяют человеческие сообщества.[vi] Сила Евангелия означает свободу от всех разделяющих предрассудков. Во Христе "нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского; ибо все вы одно во Христе Иисусе" (Гал. 3:28).

Либерализм 19 века и марксизм пали, потому что они были наполнены романтическим представлением о человеческой натуре. Они без сомнений и доказательств принимали чистоту человечества и ожидали слишком многого от человеческой деятельности. В прошлом, возможно, христианство противопоставлялось марксизму. В то время, как марксизм ожидал от человеческой деятельности слишком многого, христианство ожидало очень малого.[vii] Оно превозносило добродетель покорности до превратностей земной жизни. Христиан учили ждать Бога как единственную реальную личность в человеческой истории: спасение зависит от чудес. Марксистская герменевтика, подозревавшая, что такое учение покрывает грехи правящего класса, была права.

В независимости от того, чему христианство могло учить на протяжении веков, Павел учит нас быть реалистами, признавать, что хотя, с одной стороны, мы зависим от Бога, с другой, мы являемся исполнителями Божественной воли на этой земле. Павел желал, чтобы христианские общины несли ответственность и трудились, как Тело Христово. Всегда помня о будущем, прославленном и наполненном Духом существовании, Павел не забывал и о случайностях настоящей жизни, где проявляется любовь Бога. По мнению Павла, христиане должны продемонстрировать современному обществу силу Евангелия к освобождению и спасению. Однако эта сила никогда не являлась эксклюзивным достоянием группы "посвященных", способных удержать "посторонних" от присоединения к этой группе.

Приносящая свободу Сила Евангелия, в конечном счете, освобождает христиан от искушения подчинять других тому, что воспринимается ими как Божья воля. Нельзя приравнивать Евангелие к идеологии, даже христианской. Евангелие обладает силой освобождения от любой идеологии, навязанной или принятой нами и не позволяющей нам видеть силу Божьей любви.

Павел был реалистом в вопросах инструментов спасения. Спасение невозможно добыть с помощью простых или чисто человеческих инструментов, его невозможно заслужить самоочищением, как учили Теология Восстановления во времена Павла или марксизм. Необходимо помнить, что Павел отверг язык очищения, язык уничтожения извращенного и противоестественного. С другой стороны, современный национализм во Многом характеризуется необходимостью создания критериев для уничтожения нечистоты нации.[viii] В идеологии природы или культуры национализм находит нормы, позволяющие судить о том, кто достоин быть спасенным в качестве члена спасенной нации. С другой стороны, Павел учил не просто терпимости и сосуществованию. Oн учил тому, что Евангелие обладает силой освобождения человечества от необходимости исключать других (Рим. 14:1-10, 2:11). Евангелие освобождает нас от этого. По мнению Павла, Бог не определил избранных Своих раз и навсегда. Родословная не может быть ключом к жизни и спасению. Выбор Бога не останавливался, новым кандидатам всегда есть место. Для Павла, сила Евангелия освобождает от необходимости становиться богами и разделять человечество, следуя нашим предрассудкам, включая и национальные. Именно поэтому необходимо признать, что теология Павла, в сущности, разбирает вопрос выбора и закона,[ix] ставший духовно разрушительным для Теологии Восстановления.

Это не означает для Павла, что Израиль должен прекратить существование. oh считал, что во Христе нет ни иудея, ни язычника. Но для него это не означало, что он должен перестать быть евреем. Это лишь означало, что Израиль не должен рассматривать себя единственным инструментом, обладающим властью над жизнью, смертью и остальными людьми. Теологическое наследие Павла состоит в том, что он денационализировал понимание свободы и спасения. Теология Восстановления национализировала эсхатологические надежды Израиля.[x] Павел порвал с таким узким Пониманием спасения.

Его космический Христос был не совсем иудейским Мессией. Для него, несмотря на то, что по плоти Иисус из племени Давидова, значение имеет лишь то, что силой Духа, освобожденной воскресением, Он стал новым Адамом, по чьему образу Должно жить все человечество. Тело Христово, присутствующее на земле в качестве одной из социальных сил человечества, происходило не от свободного иудея. Христос Евангелия, обладающий властью спасения, уже был эсхатологически живым в Духе силой воскресенья. Как писал Павел, Господь есть Дух, И Где Дух Господень, там свобода. Нет ни иудея, ни грека; ни раба, ни свободного; ни мужчин, ни женщин.

Для Павла работа Христа не связана с Храмом, троном Давида или Иерусалима. П его понимании вещей отсутствовали реалии Израиля. Павел избежал национализм не тем, что объявил его иллюзией, изобретением интеллектуалов, поэтов и патриотов. Он, скорее, понял, что человечеству следует признать новое, необыкновенное положение, в котором оно оказалось в результате новой реальности, вызванной силой Духа, воскресившего Христа. Справедливость и мир не ожидают руководства законов на транснациональном уровне. Свобода в Законе, обещанная Законом, необязательно есть свобода для справедливости. Они ждут, когда нации перестанут разрушать себя в попытке самоочищения, очищения своей культуры или языка, чтобы принять эти народы в качестве достойных носителей жизни, дарованной им Богом. Идеализация чистоты анти-относительна.

Власть к жизни и свободе исходит не из нации или ее законов. Именно и этом Павел преступил иудаизм своего времени. Он отрицал, что жизнь и свобода могут быть найдены лишь во Христе, в Духе. Если жизнь в Законе, значит нация, живущая по Закону, отделяет себя от "других" и воспринимает себя в качество-носителя спасения. Но когда закон и порядок становятся целью жизни, в нее начинают прокрадываться угнетение и несправедливость. Свобода может быть найдена в нации, но не только для идеологически определенной нации. Свобода должна быть для жизни всех в сообществе, иначе это не есть свобода о т смерти.

Власть ко спасению находится не в нации, но в сообществе наций, при условии, что свобода есть свобода жить на земле вообще, а не только в нашей маленькой деревне. Чистота языка, расы или религии, так же как и претензии на территории, не делают нации. Нацию делает желание жить совместно с другими свободными человеческими   существами.   Если   нация   обеспокоена   своей индивидуальностью, это происходит лишь от того, что индивидуальность больше не воспринимается ею как данность, так как это должно быть. Некоторые из представителей нации испытывают необходимость в значимости, которой, по их мнению, не должны обладать все. Индивидуальность, однако, не определяется нашими мечтами, выдуманными в изоляции. Если бы это было так, Маркс был бы прав, думая, что национализм есть выдумка интеллектуалов. Власть сделать себе имя принадлежит не только нам. Она зависит также от желания других использовать наше имя. Исполненная жизнь относительна. Если наша индивидуальность теряет четкость очертаний, это не значит, что мы перестали быть самими собою: это значит, что мы перестали быть тем, чем нас сделали другие. Умение быть самим собой включает способность изменить свою жизнь, иначе мы подчиняем себя прошлому и теряем свою свободу и будущее.

Ни одна нация не может найти спасения в своем идеализированном прошлом, как это проповедовала Теология Восстановления. Спасение в будущем. Утверждение Павла о том, что "мы спасены в надежде" не исправляет прошлого. Оно, скорее, трансформирует настоящее не через исключение нечистого, но через любовь призывающую слабых (Рим. 14:1). Упрямая преданность индивидуальности прошлой не есть свобода и спасение, но их противоположность. Нации могут радостно существовать и гордиться своим культурным и материальным богатством, как, например, Павел гордился своей принадлежностью к евреям колена Вениаминова. Как считает Явль Тамир,[xi] сдержанный национализм есть непременное условие для создания гражданского общества. У людей есть право на самоопределение. Но их спасение во власти тех, кто трансформирует их и позволит понять "другое". В ходе этого процесса они обогатят себя еще больше и будут жить в мире со своими соседями.

Когда христианское Евангелие национализируют и используют в качестве Культурного инструмента управления, оно теряет свою силу спасения. Павел, напротив, денационализирует христианство с тем, чтобы позволить ему функционировать в Качестве инструмента свободы силой эсхатологического Нового Творения. Евангелие не должно быть орудием империализма, культурного или природного. Оно должно быть властью к свободе от империалистических претензий любого толка.

Г-н Друцэ:

- Благодарим профессора Вайса за его глубокое и, я бы сказал, одухотворенное выступление. Приношу свои извинения ранее объявленным выступающим, но им придется немного повременить. Господин Вайс поднял ряд настолько глубоких, животрепещущих вопросов, касающихся нашей духовной жизни, что наша конференция окажется недостойной своего предназначения, если мы не обменяемся мнениями по выступлению нашего гостя из США.

Вверх

[Предыдущий] [Содержание] [Следующий]